DWТемный Мир

2.02.2012
Ты выворачиваешь мою душу наизнанку, впиваешься своими острыми когтями прямо в моё сердце.
Я твоя заложница.
Ты крутишь мной, как хочешь. А я даже не сопротивляюсь.
Мне больно не от твоих насмешек и издевательств, а просто от того, что ты всерьёз меня не воспринимаешь. Я словно птичка, словно зверушка, попавшая в сети твоего соблазнения.
Я всего лишь твоя игрушка. Игрушка, которая рано или поздно надоест тебе, и ты захочешь от неё избавиться. Просто возьмешь и выбросишь, как делал и с другими, с теми, кто был когда-то на моём месте.
Ты можешь унижать меня, говорить всякие гадости, а я всё стерплю. Не потому, что питаю к тебе какие-то чувства, а потому, что я слабая.
Да, я слабая. Настолько, что ты можешь вволю вытирать об меня ноги, и я это стерплю. Это не так страшно, бывало и хуже.
Рано или поздно всему приходит конец.
Жизнь когда-нибудь накажет тебя. Накажет так, что ты и сам встанешь на колени и будешь молить о пощаде и об отпущении грехов. Но Бог тебя не услышит. Ты сам на своей шкуре познаешь, каково это, когда тебя не то что в упор не замечают, даже за человека-то не держат.
Тогда ты по-другому запоешь.
Твоя душа будет стенать, рваться на куски, а кто-то другой, такой же циничный мерзавец, как и ты, будет стоять и смеяться над тобой.
Тогда-то ты и познаешь глубину того ада, в котором я жила по твоей милости. Тогда-то ты поймешь, что всё зло, совершённое тобой, рано или поздно возвратится к тебе. Обязательно. Непременно. Пусть минёт хоть год, хоть два, но оно настигнет тебя.
Тогда, когда ты его совсем не будешь ждать.

5.10.2013
Я ненавижу её. Я ненавижу её так сильно, что хочу молотить кулаками по стене до тех пор, пока не разобью их в кровь.
Почему она? Почему она делает это со мной?
У меня что, на лице написано, какой я подонок?
Это словно кара какая-то. Эта девчонка выносит мои мозги так, как не выносил никто никогда до неё.
Эта стерва что, хочет сжить меня со свету?
Она преследует меня, ходит за мной по пятам и измывается надо мной.
Зачем она это делает? Я-то что плохого ей сделал?
Я к ней и пальцем не притронулся, даже слова поперек не сказал, а она с самого первого дня учёбы в университете невзлюбила меня. Если бы только она одна, так по её милости со мной вообще никто не общается. Я теперь изгой, а ведь раньше было с точностью до наоборот.
Почему я оказался в такой ситуации? Только из-за тех девчонок, что штабелями падали к моим ногам в школьные годы?
Я не просил их об этом: это было их инициативой. Они сами предлагали мне себя на блюдечке с голубой каёмочкой, их только пальцем помани, и любая из них за мгновение со мной могла отдать всё, что угодно. Не только своё тело, но и сердце, душу. Первое я, конечно же, принимал с большой охотой, но вот второе и третье не просил ни у кого – слишком много мороки. Мне и так хватало головной боли. Но разве ж слышали они меня, когда я говорил, что не завожу серьёзных отношений и что мне вовсе не нужна девушка?
Зачем тогда реветь и убиваться после того, как получила отворот-поворот? Зачем тогда так унижаться, терпеть меня и лелеять мечту, что ты можешь оказаться той единственной, что поставит крест на моей карьере ловеласа?
Ты сама в итоге окажешься виновата в том, что погрязнешь во всём этом, что пройдешь такие круги ада, какие никому не снились.
Думаешь, я скажу тебе спасибо за это? За то, что ты так стоически терпишь моё отношение к тебе?
Да ты, наверное, та ещё мазохистка. Любая нормальная девушка, будь на твоем месте, давно бы бросила это гиблое дело, но не ты, наивная влюбленная идиотка. Ты настоящая слабачка, которая не может и слова против вымолвить.
Зачем всё это сносить? Не проще ли послать меня? Сказать «катись к черту»?
Насколько же хватит тебя, а, бедняжка? Неужели ты такая железная, такая всепрощающая, что можешь стерпеть всё? Есть ли вообще предел твоей глупой покорности?
О, да, я тот ещё засранец, циник и эгоист. Но разве можно винить меня за это?

1.11.2013
Я. Больше. Не. Могу.
Эта чокнутая продолжает превращать мою жизнь в сущий ад.
Сегодня пробовал подкатить к одной девчонке с другого курса, так эта ненормальная взяла и появилась прямо из ниоткуда, бессовестно наговорив гадостей про меня. У меня чуть пар из ушей не пошел, особенно когда та, с которой я хотел хоть как-то скоротать один из невыносимых студенческих вечеров, красная, словно рак, удрала от меня. Мы даже номерами телефонов не обменялись. Ну, конечно, а какой можно ожидать реакции на ту белиберду, что наплела та сучка? Сказала, что я бывший зек, обозвала меня импотентом, да и вообще, что болен гонореей. В довершение ко всему она добавила, что я умудрился заделать ребеночка одной из бывших, так теперь она караулит меня прямо у подъезда и, если вдруг домой я прихожу не один, сразу кидается выдирать пакли очередной моей пассии.
Что за детский сад, ей богу? У этой сумасшедшей что, недотрах?
Если анализировать конкретно этот инцидент, то его можно истолковать только в одном ключе – эта стерва меня хочет. Хочет, но не может получить. А та чушь, что она несла, лишь следствие ревности. Но если взять во внимание всё то, что происходило по её милости со мной ранее, можно сделать вывод, что у неё зуб на меня.
Я не помню её. Нет, даже кого-то, смутно похожего на неё, не было. Если б мы пересекались ранее, не думаю, что смог бы так просто её забыть.
Она слишком яркая, а исходящая от неё уверенность такая пугающая, что я периодически даже как-то побаиваюсь её.
Никогда не знаешь, что может выкинуть эта ненормальная. С ней нужно держать ухо востро.

05.12.2013
Я уже свыкся с мыслью, что нормальной моя студенческая жизнь не будет. Из популярного, востребованного всегда и везде парня я превратился в ботаника и задрота, с которым никто не горел желание пообщаться. На вечеринки меня, конечно же, не звали, да и девушки как-то охладели ко мне. Даже мои назойливые бывшие, которые нередко не давали мне покоя, названивали на мобильный, заваливали smsками, либо были не заинтересованы в тех отношениях, что у нас были ранее, либо просто обзавелись, наконец, постоянными партнерами.
Я остался один. Никому не нужный и отвергнутый.
Неужели это и есть та кара, о которой нередко кричали мне те девушки, которых я отверг? Что расплата рано или поздно настигнет меня?
Ну, вот, я по уши в дерьме. Теперь вы, наконец, довольны?
Эй, Ты, Тот, что наверху – может, хватит отравлять мою жизнь? Я и так получил сполна и достаточно намучился. Мои нервы были так вытрепаны, что я, наверное, к двадцати пяти годам поседею.
У меня так давно не было девушки, что я, наверное, скоро забуду, как она должна выглядеть. Согласен на любую, даже на страшненькую, в качестве компенсации за причиненные неудобства.
Моя мучительница вроде бы затихла, в последнее время она подозрительно тиха.
Неужели замышляет что-нибудь эдакое?
Нужно не терять бдительности, иначе опять огребу по полной.

27.12.2013
Моя. Злость. Слишком. Долго. Копилась.
Какой-то придурок решил постебаться надо мной, и я, недолго думая, дал ему по морде. Завязалась та ещё потасовка. Кто-то полез разнимать нас: я этому добровольцу вдарил по носу да с такой силой, что у него тут же кровь хлынула. Тогда-то на меня и накинулось несколько отморозков, которые отметелили меня так, что я даже как-то пожалел, что не умер.
Все тело ломило от боли.
За подобную выходку мне наверняка грозит отчисление, но, если честно, мне было глубоко пофиг.
Наверное, Новый Год буду встречать либо в больничной палате, либо дома, в постели, в обнимку с алкоголем. Ни тот, ни другой вариант не внушает оптимизма.
А всё из-за этой сучки, черт бы её побрал!
Могу поспорить, что, узнав о случившемся, она будет довольна, как кот. Я, в конце концов, не выдержал и сорвался. А всё её вина – это она довела меня до такого состояния.
Дожил: срываюсь на людей из-за всяких мелочей.
Что же дальше-то со мной будет такими темпами?
Не знаю, как у меня хватило сил вернуть себе равновесие. Я мало что помню из того, что произошло далее. Голова была словно ватой набита. Не обращая внимания на собравшуюся вокруг меня толпу людей, я умудрился миновать её и, еле разбирая дорогу, побрел куда-то, а куда – было не так важно. Лишь бы подальше от всех. Хотелось забиться в какую-нибудь темную комнатушку, в какой-нибудь угол и просто уснуть. Отключиться от этой гребаной реальности и, наконец, просто забыть о той боли, что поглотила меня и моё тело целиком. Даже думать не хотелось о том, как я сейчас выгляжу.
Шатаясь, словно пьяный, я брел по пустым коридорам универа. Удивительно, что мне по пути не повстречалось ни души. Наверное, это было к лучшему. Не хотелось, чтобы кто-то видел, во что я превратился.
А потом я увидел её. Она шла прямо мне навстречу и попутно что-то старательно выискивала в своей сумке, но, заметив меня, застыла на месте, как вкопанная. Её глаза чуть ли не вылезли из орбит от одного только взгляда на меня, а сумка, которую она держала, вывалилась из рук, и всё её содержимое вмиг оказалось на полу.
Я никогда не забуду эти глаза и то, как их обладательница смотрела на меня.
Я думал, она с издевкой рассмеется своим наигранным и режущим по ушам хохотом, наговорит очередную порцию гадостей и в довершение одарит меня своим презрительно-высокомерным взглядом. Но нет. Нихрена подобного. Вместо этого эта зараза молчала, словно в рот воды набрала, и таращилась на меня взглядом испуганного, загнанного в угол животного.
Испугалась? Она меня испугалась? Эта нервотрепщица, которая превратила мои счастливые студенческие деньки в сущий ад, меня испугалась?
Мне это не мерещится?
Перед глазами всё так плыло, что, кто знает, я мог выдать желаемое за действительное. Выглядел я скверно. Однозначно. Даже если она и взаправду меня испугалась, то почему? Я так жутко выглядел или причина крылась вовсе не в моей разукрашенной физиономии?
Ощутив странный прилив сил, я сократил разделявшее нас расстояние и, чуть наклонившись вперед, уставился девушке прямо в глаза. Вблизи она не казалась мне такой уж грозной, какой казалась ранее. От той стервы, которая меня выбешивала, не осталось и следа. Сейчас передо мной предстал совсем другой человек – испуганное и невинное дитя.
Я разозлился, очень сильно разозлился. Мне вдруг так захотелось, чтобы она испытала ту же боль, что и я, чтобы познала хоть толику того ада, в котором я жил не один месяц по её вине. Моя рука, вцепившись в её запястье, до боли сжала его, вырывая из девушки стон боли.
Опоздала, дорогуша.
Теперь ты от меня никуда не убежишь.
Её нижняя губа внезапно задрожала, и она, сжав свободную руку в кулак, со всей дури шибанула меня ею по груди. Практически не больно (по сравнению с теми мудилами, что меня отделали, это так, детский лепет), а ведь, наверное, это был её лучший удар.
И это всё? Это всё, на что ты способна?
Неужели я мог бояться такую слабачку? Если бы знал, то давно прихлопнул бы её, словно надоедливую муху.
Она снова ударила меня по груди кулаком, и я не смог сдержать довольной ухмылки.
Ну, давай, борись же за свою свободу, и, быть может, я отпущу тебя, когда мне надоест.
Попыталась вырвать руку, что находилась у меня в заложниках, но всё тщетно. Снова и снова обсыпала мою грудь ударами своего кулачка; из её груди вырывались тяжелые вздохи. Пыталась пинать меня ногами, но я блокировал сопротивление, вжимая неугомонную в стену всем своим телом. Она хотела закричать, но я закрыл ей рот рукой. Тогда она в отместку предприняла попытку укусить меня, а я, надавливая пальцами ей на шею, приподнял её подбородок, а затем, недолго думая, поцеловал. Укусила. Эта сучка меня за язык укусила. Больно, но сделал вид, что не заметил этого, и углубил поцелуй. А она всё не унималась, пихалась, лягалась, царапалась, кусалась. Когда, наконец, всяческое сопротивление с её стороны прекратилось, я отстранился.
Это было шоком. Я и представить не мог, что до такого дойдет. Что поцелую её. Вот так просто. Она же меня дико бесит, просто выводит из себя, а тут…
Ну, как, как до такого дошло?
Последнее, что я помню, так это прилетевший мне прямо между глаз кулак, от удара которого из глаз чуть ли не искры посыпались, а тело, пошатнувшись, с грохотом распласталось на полу. Невыносимая боль поглотила всего меня, а после я и вовсе потерял сознание.

13.01.2014
Весело у меня прошел Новый Год. Прямо обхохочешься.
Знаете, как именно я его праздновал?
На таблетках.
Да, я-таки загремел в больницу. Даже не знаю, кто был виновен в этом больше, те отморозки, что меня избили, или эта стерва, которая после своего высвобождения отправила меня в нокаут?
Хотя это не так уж и важно. Новый Год я всё равно отпраздновал дома. Впрочем, как и предполагал, в гордом одиночестве. В больнице я и суток не провел, потому что, как оказалось, всё было не так плохо, как могло показаться на первый взгляд. С ребрами был полный порядок, правда чуть ли не всё моё тело украшали синяки, так что, наверное, понадобится месяц на то, чтобы все они прошли. Ну, и вкупе со всем небольшое сотрясение.
Моё появление на парах не вызвало резонанса: все продолжали меня в упор не замечать. Словно меня и не было вовсе. Это и к лучшему. Никто косо не смотрел на меня, и я был этому рад. Меня посетила мысль, что, возможно, быть изгоем не так уж и плохо, особенно если у тебя уже вошло в привычку быть отвергнутым всеми.
Наверное, я заслужил всё это. Все те несчастия, что сыпались на мою голову последнее время. Я даже не могу винить ту-стерву-по-чьей-милости-я-вляпался-во-все-это за то, что она ударила меня. Я заслужил это. В конце концов, я фактически домогался до неё, а она всего лишь оборонялась. Только и всего.
Походу, я реально умом тронулся.
Нет, я серьёзно.
Ребятки, что сделали из меня отбивную, видимо, гораздо сильней ко мне приложились, чем доктор диагностировал. Потому что я больше не виню её во всех своих бедах. Потому что я не испытываю к ней больше той ненависти, что заставляла меня гореть изнутри. Всё это в прошлом.
Я больше ничего не чувствую по отношению к ней. Только пустота.
Тогда почему мне грустно? Почему мне вдруг стало так тоскливо и…одиноко?
Словно я потерял интерес к жизни, и всё вокруг погрузилось в непроглядную темень. Я в ловушке, окруженный беспросветной темнотой, которая с минуты на минуту поглотит меня. Всего. Без остатка. Но я не хочу растворяться, я всёго лишь хочу вырваться отсюда. Туда, где есть свет. Туда, где нет места депрессии и самобичеванию. Я просто хочу освободиться, скинув волочимые мною не один год оковы грехов, вздохнуть полной грудью и обрести покой. Покой в своей душе. Покой в своем сердце.
Я. Просто. Хочу. Начать. Новую. Жизнь.
Жизнь с чистого листа.

30.01.2014
Мне надо ещё разочек дать по голове да хорошенько, потому что те мысли, что наводнили мою голову, сводят меня с ума.
Из-за того, что у меня довольно приличное время не было секса, всё пошло кувырком. Когда я, наконец, смог закадрить девчонку (не из своей группы, второкурсницу) и пригласил её к себе домой, я…не смог. У меня просто-напросто не встал.
Может, всему виной тот факт, что я вспомнил тот инцидент с поцелуем, произошедший в конце прошлого года? Тогда, чтобы отплатить ей за всё хорошее, я поцеловал её. Правда, поцелуй этот был взят силой.
Я никогда ранее не поступал так. Мне это было без надобности: на меня и без этого вешались. Я мог поиздеваться, да, но в физическом плане никогда не вредил. И не то что не целовал, даже и сексом не занимался без согласия на того девушки. То, что я сделал с ней, внушало мне отвращение к самому себе, и это казалось странным.
Раньше я никогда об этом не задумывался, а тут...
Впрочем, если учесть, сколько я выпил в тот вечер в баре, в котором зависал с той университетской красоткой, то неудивительно, что у меня ничего не вышло. Ноги меня попросту не держали. Максимум, на что меня хватило, когда я оказался дома, так это раздеться и добраться до кровати, а дальше я просто-напросто отключился.
Проснувшись поутру, я никого не обнаружил в своей квартире. Иначе и быть не могло: вчерашний вечер был просто кошмарен. Неудивительно, что я не обнаружил ни записки, ни чего-либо иного, адресованного мне.
Значит, мы больше никогда не пересечемся. С её одногруппницами, я думаю, у меня тоже ничего не выйдет.
Я так устал от этих легкодоступных девушек. Если честно, они мне уже поднадоели.
Никогда не понимал смысл постоянных отношений, да и не горел желанием их заводить, но сейчас, похоже, это стало бы довольно неплохим выходом из ситуации. По крайней мере, я мог бы быть уверен в том, что секс у меня будет. Не сразу, конечно, но будет.
Я тот ещё помешанный, но, хэй, я же парень. А все мы, парни, повернуты на сексе. Даже самые, казалось бы, стеснительные и приличные на вид.
Можете считать меня подонком, который хочет завести себе постоянную девушку только ради секса. Я этого не отрицаю.
Никто не знает, как всё сложится. Возможно, всё изменится. Возможно, случится так, что я влипну по-самое-не-хочу, влипну в такое дерьмо, что мне и не снилось. И тогда меня будет ломать, ломать до тех пор, пока я не сдамся и, наконец, не признаюсь в этом.
Не признаюсь в том, что влюбился.
Как мальчишка.
Как герой гребаной мелодрамы и сериала.

10.02.2014
Да, я это сделал. Я попал, причем по полной. Я вляпался по уши. Называйте это как угодно, но от этого смысл для меня не изменится.
Я влюбился.
В ту чокнутую, что когда-то ненавидел и обвинял в своих бедах.
Как это случилось?
Да хрен его знает. Само собой получилось как-то.
Как я понял это?
Когда её слишком много стало в моих мыслях и моя очередная попытка найти партнершу на одну ночь в очередной раз с треском провалилась.
Я всё ещё не мог смириться с мыслью, что мне пришлось бы поставить крест не только на своей карьере бабника и на всяких пьянках и гулянках, но и на своей свободе в целом. Быть с кем- то в постоянных отношениях, значит, ограничивать свою свободу. Я не хотел этого, не хотел, чтобы кто-то диктовал мне, что делать, держал в узде.
Незаметно для самого себя я начал делать первые шаги навстречу всему этому. Честно, я пытался противиться, подавлять это в себе, но в итоге ничего не вышло.
Она была другой. Не такой, как те девушки, к чьему обществу я привык. Я не нравился ей не из-за внешности, а потому, что она видела меня насквозь. Она знала, что девушки рядом со мной никогда не задерживались и мне от них нужен был только секс. После предновогоднего инцидента я ни разу не приблизился к ней, предпочитая наблюдать лишь издали. Подойти к ней означало бы, что я признаю, что испытываю к ней какие-то чувства.
Да даже если бы я рискнул подойти к ней, то точно получил бы отворот-поворот. Ну, или просто меня бы обсмеяли. Я не хотел этого. Уж пусть лучше я буду молчать вечность, чем хоть словом, хоть делом намекну ей. Меньше знает, крепче спит.
Хотя это действительно звучит смешно. Вы только вслушайтесь: я, дрянной из самых дрянных парней, влюбился, да ещё и в ту, что буквально совсем недавно мне житья не давала. Я думал, что такое только в кино бывает.
В любом случае, это несерьёзно. Я не могу быть серьёзен, говоря, что влюблен. Наверняка это всего лишь временное увлечение, не больше, или просто помутнение рассудка. Даже если б это было чем-то значимым, не думаю, что она ответила бы на мои чувства. Такие, как я, ей не пара. Таких, как я, она ненавидит лютой ненавистью и ни для кого не собирается делать исключений.
Интересно, как долго я смогу молчать, прежде чем позорно расколюсь?

14.02.2014
День Влюбленных - отстойный день. Потому что именно в этот праздник моя тоска и угрюмость достигли своего апогея, и я буквально-таки утопал в них и в своей никчемности.
Я просто безнадежен.
Я разбит.
Я тряпка.
Почему это должно было выпасть именно на мою долю, а не на чью-то ещё?
Я никогда не жаловался на словарный запас, но даже он был не в силах помочь мне самовыразиться. Это сложно. Это нельзя вот просто так взять и описать словами. Даже никакие маты не помогут.
Как же раздражали меня эти слащаво-счастливые парочки, которые я видел по дороге в универ! Прямо тошно становилось. А когда добрался до аудитории, в которой проходила первая пара, так вообще на стенку готов был лезть:
и тут воркующие голубки. А ещё помимо них довольные мины одногруппников, которые, перебирая в руках подаренные сердечки, подсчитывали, сколько же добра им привалило.
Да сколько можно?
Традицию с дарением валентинок я недолюбливал со школьной скамьи и поэтому ни разу никому ничего не подарил.
Если человек мне неинтересен, то зачем оказывать ему знаки внимания? Зачем давать напрасную надежду?
А в этом году я не смог пройти мимо киоска и приобрел одну простенькую валентинку, правда, пока не придумал, зачем. Может, ей подарить?
Нет, ну, а что в этом такого? В конце концов, она всё равно не догадается, от кого это. Могу поспорить, что у неё горы этих треклятых сердечек. Одной больше или одной меньше как-то непринципиально.
После пары я последовал за ней, чтобы попытаться ненароком подкинуть ей валентинку. Я всё шел за ней и шел, выжидая момент для маневра, и когда, наконец, мне выпал удачный шанс, неожиданно споткнулся на ровном месте, и валентинка, выпав из моих рук, отлетела ей прямо под ноги. Надо было тикать подальше, пока не поймали с поличным, но какая-то сила держала меня на месте и не отпускала. Я просто стоял, как истукан, наблюдая за тем, как она, наклонившись, подняла валентинку и в течение нескольких секунд рассматривала её,
Я не на шутку разнервничался. Даже побледнел.
Не обернувшись, чтобы посмотреть, кто же мог её обронить, она вцепилась обеими руками в валентинку и молниеносно потянула противоположные края сердца в разные стороны до тех пор, пока не разорвала его на две половинки.
Моя челюсть готова была поцеловаться с полом от шока.
Как ни в чем не бывало, девушка повернулась ко мне лицом, одарив меня взглядом, полным презрения, и, сократив разделявшее нас расстояние, швырнула куски прямо в моё лицо.
Я опешил. Такое развитие событий было неожиданностью.
Почему-то закололо, болью отдаваясь. В груди. В сердце. Стало трудно дышать, что даже вспотел.
Она специально это сделала. Она хотела этой выходкой уколоть меня, задеть мои чувства, растоптать. Что ж, у неё прекрасно получилось.
Я знал, что она никогда не ответит на мои чувства, и всё равно на что-то надеялся. Возможно, если бы у меня вышло подкинуть ей анонимную валентинку, то она не догадалась бы, что это именно от меня. Хотя всё же я в тайне надеялся, что ей удастся докопаться до истины и узнать отправителя. Правда, это всё равно ничего не изменило бы между нами.
Ненавижу её.
Ненавижу просто за то, что она есть.
Ненавижу за то, что она так поступила.
Ненавижу, потому что люблю.
Вот она, та обещанная кара, что должна была настигнуть меня. Рано или поздно.
Наверное, это и есть тот ад, о котором кричали те девушки, которых я отверг. Теперь и я сам погряз в нем. Никто меня отсюда не вытащит.
Я одинок.

-Тоня, опять к своему музыканту собралась? – мать выплыла из кухни, на ходу вытирая руки о передник. – И что ты в нем нашла, ума не приложу. Вот Артур Павлович…

- Что Артур Павлович? – я собрала волосы в хвост и придирчиво осмотрела себя в зеркало. – Не годится…

-Для чего это он не годится. Он, между прочим, кандидат технических наук, умнейший человек, открыл свою фирму…

-Да я не о том, мамочка. Лучше оставлю распущенными. Ване так больше нравится, - я дернула резинку, и темные кудри рассыпались по плечам.

- Ванечка твой бездельник и рохля! – мать с укором посмотрела в мою сторону. – Бренчит на гитаре, а о том, чтобы деньги заработать даже не думает. Будете в нищете прозябать. Твой отец, между прочим, оставил нам одни долги. Я на трех работах горбачусь, спины не разгибая. А ты… - она махнула рукой. – Могла бы хоть о себе подумать. Я-то ладно, прожила жизнь.

Я промолчала, чтобы не затевать бесполезный спор. С тех пор, как умер отец, мать, действительно, тянула из себя все жилы. На кредиты уходила добрая половина того, что она зарабатывала, оставшихся денег едва хватало, чтобы свести концы с концами. Полгода назад я перевелась на заочное и устроилась официанткой в кафе. Платили мало, но на большее я пока и не рассчитывала. Ни образования, ни опыта. Хорошо, что вообще взяли.

- Домой не позже десяти.

Я скривилась.

- У Вани выступление заканчивается в половине одиннадцатого. Он меня проводит.

- Нужно больно. Не маленькая, сама доедешь.

Я пожала плечами.

-Вернешься позже - дверь на замок закрою. А узнаю, что у него ночевала – из дома выставлю.

- Мам, зря ты о нем плохо думаешь.

-А что мне о нем думать? Он такой же, как и все мужики. Получит то, что хочет и бросит. А ней дай бог забеременеешь, - мать перекрестилась.

- Мне уже восемнадцать.

-А ему двадцать два. И не спорь, мать лучше знает.

- Я побежала. Опаздываю, - чмокнув ее в щеку, я выскочила в коридор.

С Ваней мы познакомились в кафе. В тот день я работала в вечернюю смену и приехала, когда его группа уже выступала. Я и на сцену-то толком не смотрела, не до того было. Крутилась между столиками, разнося заказы. Музыканты исполняли блюзовые композиции и джаз. Но под конец вечера зазвучали песни «Наутилуса» и «БГ», «ДДТ» и «Алисы».

-Я раньше и не думал, что у нас

На двоих с тобой одно лишь дыхание…

Пел высокий, широкоплечий парень в клетчатой рубашке навыпуск. Голос завораживающий, чуть хрипловатый, низкий. Я словно в пропасть бездонную полетела. Смотрела на него, не в силах оторвать взгляд. И ведь ничего примечательного в нем не было. Лицо в веснушках, рыжеватые волосы, чуть выступающий вперед подбородок. Если бы встретила его на улице, пожалуй, и внимания бы не обратила, а тут… Как в тумане доработала до конца смены, а потом, набравшись смелости, подошла познакомиться.

Мать воспитывала меня в строгости, внушая, что мужчинам нужно только одно. При этом она закатывала глаза и, переходя на зловещий шепот, предрекала, что добившись своего, они непременно меня бросят. По ее настоянию я носила длинные юбки и кофты с глухим воротом, не красилась, а волосы чаще всего убирала в шишку, или хвост. Чем я могла понравиться Ване, сама не знаю. Но с того вечера мы почти не расставались. После работы я спешила к нему. Мы гуляли по городу, держась за руки, целовались взахлеб, словно не могли насытиться друг другом. И говорили, обо всем на свете. О кораблях, которыми бредил Ванька, о его увлечении музыкой, о моей страсти к рисованию. Мы делились планами и мечтами, смеялись, спорили, и не было на свете человека счастливей меня. Казалось, я парю высоко-высоко, под облаками, невесомая и легкая. Меня окатывало горячей волной, стоило ему прикоснуться ко мне, а сердце билось так неистово, что еще немного, и оно выскочило бы из груди. Мы так и не перешли запретную черту. Ваня не торопил меня, хоть я сама и сгорала от желания и позволила бы ему все, о чем бы он ни попросил. Я ничего не боялась, потому что он был рядом.

Проторчав на остановке почти полчаса, я поняла, что безнадежно опаздываю. Позвонила Ване, чтобы предупредить, но вместо него трубку взял администратор группы, Олег.

-Тоня?.. – голос растерянный.

-Олег, я не успеваю на начало, скажи Ване, что я приеду. Автобуса как назло нет, но я дождусь и…

- Тонь, ты только не волнуйся. Ваня в больнице…

Пред глазами все поплыло.

- Как?

- С отчимом подрался. Пришел на репетицию, стало плохо. Мы скорую вызвали.

Я почувствовала, что земля уходит из-под ног.

-Он в первой клинической, на Мира. Ты поезжай туда.

-Да-да, я сейчас.

Нажала на «отбой». Бросилась к машине с шашечками и что было сил затарабанила по стеклу.

- Куда? – тучный мужчина в фиолетовой рубашке открыл дверцу.

- В больницу, на Мира.

-Четыреста.

-Хорошо.

Я села в такси. Наверное, никогда в жизни мне не было так страшно. Я сцепила руки, пытаясь унять дрожь.

- К главному корпусу?

-Да-да, наверное.

За окном замелькали дома, машины, люди.

Такси остановилось у въезда в больницу и, расплатившись, я побежала к воротам. Из приемного покоя меня выставили, посоветовав обратиться на стойку регистрации.

-Девушка, что вы волнуетесь? Поди-ка никто не умер, - медсестра улыбнулась. – Найдете вы вашего Гвоздева. И все с ним будет хорошо, я уверена.

Я, действительно, нашла Ваню. Он значился в списках поступивших с не уточненным диагнозом. Потянулись минуты ожидания, мучительно острого, отдающегося в сердце тупой болью. Я ходила по длинному коридору, садилась на скамейку у окна, снова вставала, и так до бесконечности. Уже стемнело, когда медсестра сообщила, что я могу поговорить с врачом. Она проводила меня в ординаторскую и вышла, притворив дверь.

Я подошла к столу, за которым сидел молодой мужчина, чуть старше Ваньки. Он потер лоб и махнул рукой на стул, предлагая сесть.

- Вы по Гвоздеву?

- Да…

- А вы ему?..

- Невеста, - выпалила на одном дыхании.

- Понятно, - он помолчал. – Я не буду ходить вокруг да около. У Ивана закрытая черепно-мозговая травма. Гематома сдавливает зрительный нерв. Нужна операция.

Я судорожно сглотнула.

-Вот только за результат я поручиться не могу. Опять же, нужны лекарства, которых нет в больнице. Их нужно будет приобретать родственникам.

-Когда?

-Что когда? Операция? Чем быстрее, тем лучше. Но, - он развел руками, - нужно заключить договор и оплатить расходы. У него есть родственники?

-Да, - я облизала пересохшие губы. – Мать. Но она на пенсии и…

-Девушка, поймите, от меня ничего не зависит. Поговорите с ней. Обратитесь в банк, к друзьям…

-Сколько?

Врач нахмурился.

-Порядка двухсот тысяч.

Я пошатнулась. Сумма была немыслимой. Кредит мне не дадут. Друзья, родственники?.. Ни у кого нет таких денег.

-Езжайте домой, уже поздно.

-А можно увидеть… Ваню?

-Он спит. Все завтра, милая девушка.

На негнущихся ногах я вышла в коридор. Не помню, как добралась до дома. Кажется, села в первый подъехавший автобус, который по счастливой случайности, шел в мою сторону. Когда я переступила порог квартиры, было почти десять. Мать допытывалась, что произошло, а я не могла произнести ни слова. Внутри все онемело, и только одна мысль неотступно билась в голове, что нужно найти деньги. Где? Как? У кого? Не выдержав, я разревелась. Мать гладила меня по плечам, уговаривала не убиваться из-за того, что ОН меня бросил.

- Ваня… ему нужна помощь… Деньги…

-Вот это да! – мать всплеснула руками. – Он еще и деньги с тебя трясет! Паршивец!

-На операцию, - я схватила ее за кофту. – Мама, ты откладывала на учебу. Там ведь почти семьдесят тысяч. Они мне нужны, - я лихорадочно шептала, цепляясь за ее руки.

-Еще чего не хватало! Не помрет твой Ваня, а если и помрет, не велика потеря!

-Ты не понимаешь! – я вскочила и заметалась по комнате. – Он ослепнет! – я захлебнулась криком.

-У него есть мать, я так полагаю. Вот пусть она и печется о его здоровье! А тебе ЖИТЬ надо! На кой ляд он тебе сдался? Еще и слепой?

- Мама, - простонала я.

- Спать иди! Утро вечера мудренее. Завтра поговорим, на свежую голову. Я тебе постелила уже, - она втолкнула меня в спальню и закрыла дверь.

Но в ту ночь я так и не уснула.

Наутро я поехала в больницу. Увидеться с Ваней мне не дали. Объяснили, что его готовят к операции. Тот же врач, что разговаривал со мной накануне, лишь пожал плечами, когда я спросила, каков будет исход.

- Не знаю, девушка. Утром приезжала его мать, настояла на операции. Один шанс из ста ее устроил. Впрочем, по ее словам, иначе она потеряет кормильца. А так, есть хоть небольшая вероятность…

-Но ведь вы сказали, что нужны лекарства.

-И другой врач. Но все упирается в деньги. Астахов не возьмется оперировать бесплатно. Более того, желательно вообще перевезти больного к нему в клинику. Там и оборудование лучше, и уход будет другим.

-Ну почему? – закричала я. – Почему вы не можете договориться? Как такое вообще может быть?

- Я понимаю ваше негодование. Но если вы найдете деньги до вечера, я готов подождать. И более того, даже договорюсь о переводе. В противном случае, - он развел руками.

-Я найду деньги.

- Хорошо. Я жду вас в пять. Но, ни минутой позже.

Я вышла из больницы и, присев на лавочку, достала телефон.

Аркадий Львович ответил после второго гудка.

- Тонечка, - он говорил нараспев, - что-то случилось?

-Да, - ответила я. – Я могу вас увидеть?

-Конечно, деточка. В обеденный перерыв подходи к кафе «У Капитона». Недалеко от вашего дома. Я подъеду. И бога ради, успокой старика. С матерью все в порядке?

-Да, я просто…, - я всхлипнула. – Мне нужна ваша помощь.

- Тогда до встречи, Тонечка.

Он отключился. Дрожащими руками я провела по лицу. Последним человеком, к которому я бы хотела обратиться, был троюродный дядя. Мать в нем души не чаяла. Не уставала расхваливать, что после смерти отца он единственный, кто не отвернулся от нас. Аркадий Львович приезжал к нам раз в месяц на воскресные обеды. Непременно привозил коробку конфет и вино, льстиво улыбался и сыпал комплиментами. Но я всегда чувствовала исходящую от него угрозу. Она таилась в черных, как агаты глазах, в плавности движений и мягкости голоса. Не единожды он намекал, что стоит мне только попросить, и у моих ног будет весь мир. Вот только расплачиваться мне бы пришлось собой. Когда он невзначай касался, меня передергивало от отвращения, а дядюшка старался делать это как можно чаще. Он выжидал, рассчитывая, что рано, или поздно я сдамся. И, как оказалось, не зря.

Разговор с дядей вышел коротким. Услышав, что мне нужна внушительная сумма денег, он настоял, чтобы я объяснила причину. Ах юноша… Ослепнет… Жалко-жалко… Но что с того?

- Я готова на все, чтобы помочь ему.

Аркадий Львович задумчиво потер подбородок.

- Деньги немалые, и чтобы достать их потребуется время.

-Они нужны к вечеру. Пожалуйста. Ведь вы можете…Я взаймы, поймите… Заработаю и отдам, все до последнего рубля.

- Ну-ну, к чему церемонии, Тонечка? Все и так может быть твоим, если захочешь, разумеется.

-Что вы предлагаете?

-Ты переезжаешь ко мне, - он холодно улыбнулся, - я выделяю тебе некую сумму, скажем двести тысяч в личное пользование. Но если ты, - он с силой сжал мое запястье, - надумаешь бегать к этому щенку, я позабочусь о том, чтобы результаты операции пошли насмарку.

Я лишь кивнула. Аркадий Львович отпустил мою руку и откинулся на стуле.

- И… последний вопрос, который я бы хотел уточнить. Ты спала с ним? – он, прищурившись, всматривался в мое лицо.

-Нет, - как же мерзко было говорить об этом.

-Прекрасно. Не люблю порченый товар.

Тем же вечером я отвезла деньги в больницу.

Следующие три месяца прошли как в тумане. Мать поначалу обрадовалась, что я переезжаю к дяде, но, узнав, что он не собирается на мне жениться, погрустнела.

-Ничего-ничего, - увещевала она. – Пообживетесь. Он ведь взрослый человек, чего ему вот так с бухты-барахты вступать в брак. И потом, он ведь честный человек. Сам поймет, что жить во грехе…

Но Аркадию Львовичу было неважно, что думает моя мать. Он получил меня в пользование, как игрушку, которой вертел так и этак, наслаждаясь безграничной властью. Наверное, он по-своему любил меня, по крайней мере, мне хотелось так думать. Он не был жесток, единственное, что требовал полного подчинения.

Он перекраивал меня на свой лад, подгонял под свои представления о том, какой должна быть любовница. Послушная, готовая удовлетворить любую прихоть, а таковых у него было немало.

Спустя три месяца, в сопровождении личного водителя, который также выступал и в роли соглядатая, доносящего хозяину о моих передвижениях, я приехала к матери.

Мы сидели на кухне в молчании, не зная, с чего начать разговор.

- Я в больницу ездила к Ване, - она подняла на меня виноватый взгляд, - операция прошла успешно. Зрение восстановилось полностью. Ты… прости меня, Тонь, - мать всхлипнула. – Прости. Я ведь не знала. Подумать не могла…

Я словно окаменела.

- Все хорошо, мама. Правда, все хорошо.

Зажмурилась, пряча слезы. Все это время я запрещала себе думать о Ване. И сейчас меня затопила радость, смешанная с болью. Он будет ВИДЕТЬ. Петь, играть на гитаре, он будет СЧАСТЛИВ. Обязательно, непременно, у него начнется новая жизнь.

А я… Неважно. Ничего не имеет значения. Ничего…

-Мне сказали, что деньги на операцию перечислил какой-то фонд. Но я ведь знаю, Тоня, что это ТЫ… Почему ты не сказала ему? Он ведь мучается, думает, что ты его бросила.

Я вздрогнула.

- Я говорила с ним, Тоня. Ты ведь тоже мучаешься. Тебе плохо, я же вижу.

-Все хорошо, мама, - я спрятала лицо в ладонях.

- Что ты как заведенная повторяешь? Что ОН с тобой сделал? Хочешь, я сама твоему Ване все расскажу?

-Нет! – я вскочила со стула. – Я уеду, потом… Я не хочу, чтобы он видел меня, чтобы знал… Я грязная, мама, понимаешь? Зачем Ване женщина, которая…

-Что ты говоришь? Ты для него… Он ДОЛЖЕН понять!

-Я не хочу, чтобы он понимал! Даже если он сможет простить меня, я не смогу! Ни забыть, как ложилась в постель к другому, ни стереть с себя его прикосновения. Он встретит девушку, женится, - я задохнулась от боли. – Зачем ему такая, как я?

- Я виновата перед тобой, Тонечка. Ох, виновата…

Я выскочила в коридор и, хлопнув дверью, сбежала по лестнице.

А спустя неделю я столкнулась с Ваней на лестничной клетке, выходя из квартиры Аркадия Львовича. Он ждал меня, видимо, не решившись позвонить в дверь. Я забыла, как дышать, смотрела на него, вбирая каждую черточку. Ваня почти не изменился, разве что волосы топорщились смешным ежиком, и в уголках глаз залегли морщинки, которых не было раньше. Я потянулась к нему, и тут же опустила руки.

- Я за тобой, Тоня, - голос надтреснутый, хриплый.

Я помотала головой.

- Не надо…, - попыталась обойти Ваню, но он схватил меня за плечи и притянул к себе. Тепло его тела обволакивало. На мгновение показалось, что ничего не было, что мы просто встретились после долгой разлуки. Родной, любимый, желанный. Хотелось стоять вот так, ни о чем не думая. Позволить себе эту слабость. Еще немного, и я отпущу его, расцеплю онемевшие пальцы, которые сжимали футболку. Я смогу оттолкнуть, уйти. Но не сейчас… Пусть эта минута еще длится. Пусть время остановится, позволив мне насладиться ЕГО близостью…

- Я люблю тебя, Тоня. И что бы ты ни сказала сейчас, это ничего не изменит.

Глаза защипало от слез. Ну почему все сложилось именно так? Почему?

-Не надо, пожалуйста, - я судорожно втянула воздух. Как же больно… В меня словно всадили нож и сейчас медленно поворачивали, делая рану еще глубже.

- Твоя мама… Она рассказала мне обо всем. Ты не должна была, маленькая. Я бы справился. Сам… Эти деньги. Мне невыносимо думать, что ты… - Ваня затряс головой. – Почему ты не сказала? Почему приняла это решение сама?

- Потому что я люблю тебя, - прошептала я. – Когда любишь, не думаешь о себе. И сейчас… Я хочу, чтобы ты ушел… Так будет лучше для всех.

- Я не уйду. Ты заплатила слишком высокую цену. И я должен…

-Ты ничего мне не должен! Это был мой выбор, Ваня! – я вырвалась из его рук. – Прими это и живи дальше. И я буду жить…

- С ним? – бросил он. – А как же МЫ, Тоня? Что будет с нами?

-НАС больше нет...

Ваня дернулся, как от удара.

- Что бы ты себе ни напридумывала, ты ошибаешься. И смогу тебе это доказать…

У этой истории обязательно будет счастливый финал. Не сразу, но обязательно будет. И героям еще предстоят испытания, не буду лукавить. Но любовь способна творить чудеса. Она исцеляет любые раны. Нужно только верить в нее…